- Это игра про ламповость и внутренее тепло! - твердили они.
И я поехал на игру без мистики, про ламповость и внутреннее тепло, а попал в Альпы, вне пространства и времени, на границу жизни, в дом, где хозяин - Смерть.
А мистики так-то не было. Но самое прекрасное, что игра правда получилась про внутреннее тепло, во всех смыслах этого слова. И вышла она очень человеческой и ламповой.
А это - недоотчёт, который у меня таки получилось написать.
читать дальше
Штаб-квартира Федерального управления по защите Конституции Германии, Берлин, 1994 год.
- Герр Кальтенбруннер, пришли последние сведения, касающиеся дела Гюнтера Ландоберкта. Нам стало известно, что договор между его представителем и человеком со стороны НАТО будет проходить в отдельном шале в Швейцарских Альпах. Координаты нам известны. Возможно, это наш последний шанс собрать достоверные сведения о тех архивах, которые Ландоберкт сливает.
- И что вы собираетесь сделать в связи с этим?.. Приговор Ландобректу уже, считайте, подписан. Он будет ликвидирован.
- Не торопите события, Кальтенбруннер. Нам необходимо знать, о чём будет идти речь в этом шале. И так уж вышло, что сделать это придётся вам.
«А я ведь не полевой агент…» - Эрих некоторое время молчал.
- Так точно, герр Корфф.
- Собирайтесь. Вечером ваш самолёт вылетает в Бёрн. Все необходимые сведения, инструкции и документы получите у моего адъютанта.
***
«Проклятье!» - чертыхнулся Кальтенбруннер и в спешке (почему-то казалось, что если действовать неторопливо, он навсегда останется здесь, в снегу) принялся разгружать снегоход. Его личных вещей было немного – документы, деньги, табельное оружие и фляга с шотландским виски. «Непатриотично», - как-то раз заметил его начальник. Зато горного снаряжения в багажнике снегохода было предостаточно. Но сейчас Эриху было необходимо самое простое из всего арсенала – широкие снегоступы.
Отойдя на несколько метров от уже припорошенного снегом транспорта, Эрих заметил, что еще немного, буквально несколько метров влево, и он бы свалился в широкое ущелье. И вот уж тогда точно сгинул бы в этой глуши.
К счастью, навигатор еще работал. С перебоями, поэтому особо Эрих ему не верил, но другого варианта у него не было, и он побрел на запад-северо-запад. Через несколько минут навигатор запищал, сообщая, что Эрих прибыл в место назначения, а потом отключился. И Кальтенбруннер обнаружил себя на пороге дома, в окошках которого горел свет. Он постучал, и его пригласили внутрь. А очень многое, что происходило с ним после того, как он зашёл в гостеприимный и казавшийся таким тёплым дом, Эрих предпочёл бы забыть. Но как назло, память подвела, и он помнил всё.
Где-то в Швейцарии, но это неточно
Декабрь, 1994 год
Лязг сломавшейся лыжи снегохода на несколько долгих секунд оглушил Эриха. Некогда надёжная машина отказывалась ехать куда бы то ни было, а метель не собиралась униматься. «Проклятье!» - чертыхнулся Кальтенбруннер и в спешке (почему-то казалось, что если действовать неторопливо, он навсегда останется здесь, в снегу) принялся разгружать снегоход. Его личных вещей было немного – документы, деньги, табельное оружие и фляга с шотландским виски. «Непатриотично», - как-то раз заметил его начальник. Зато горного снаряжения в багажнике снегохода было предостаточно. Но сейчас Эриху было необходимо самое простое из всего арсенала – широкие снегоступы.
Отойдя на несколько метров от уже припорошенного снегом транспорта, Эрих заметил, что еще немного, буквально несколько метров влево, и он бы свалился в широкое ущелье. И вот уж тогда точно сгинул бы в этой глуши.
К счастью, навигатор еще работал. С перебоями, поэтому особо Эрих ему не верил, но другого варианта у него не было, и он побрел на запад-северо-запад. Через несколько минут навигатор запищал, сообщая, что Эрих прибыл в место назначения, а потом отключился. И Кальтенбруннер обнаружил себя на пороге дома, в окошках которого горел свет. Он постучал, и его пригласили внутрь. А очень многое, что происходило с ним после того, как он зашёл в гостеприимный и казавшийся таким тёплым дом, Эрих предпочёл бы забыть. Но как назло, память подвела, и он помнил всё.
***
«Температура падает слишком быстро, надо бы принести дров».
«Фрау Лёру, вы-то куда собрались?! Вернитесь в дом и поддерживайте огонь, если вам делать нечего!»
***
«Всё ещё слишком холодно…»
«Этот серб… Он не тот, за кого себя выдаёт. Нет, он не из них, слишком плохо врёт. Беженец, возможно? Дезертир? Похоже на то. Ему доверять нельзя».
«Святой отец, Бог-то его может и простит, а если он убил человека?» - «Может, и убил… Но он близок к раскаянию, а значит, Бог его простит. И я его прощу.» - «Вы не можете покрывать его. А прощать – пожалуйста, прощайте сколько хотите».
***
«Унесите тело священника в комнату похолоднее. Зачем вы делаете снимки, фрау? Полиция приедет и посмотрит на всё это своими глазами».
«Генри… Генри, вы понимаете, что теперь вам потребуется адвокат, и как раз по вашей специальности?..»
***
«Её пырнули! А потом прижгли кочергой!»
«Вы не поверите, но на мне нет ни одного следа, смотрите!»
«Это невозможно».
***
«У него рука отморожена! Из неё будто бы иголки растут! Это… это ужасно!»
«Это невозможно».
***
«Да, да, а потом представьте, у него всё зажило! Были две раны на груди – и больше нет! Вон, сами посмотрите!»
«КТО ТЫ ТАКОЙ?!»
«Это невозможно».
***
«Нет, отдайте лампу.»
…удар…
«Он просто знал, куда бить?.. Где вы этому научились?» - «В армии.»
***
«Сходит лавина… Встаньте в проём! Во время землетрясений надо стоять в дверном проёме!»
«Это стук… В окно?»
«Не подходите к окнам!»
«Но…»
«Не подходить к окнам! Оставаться на своих местах!»
«Есть…»
«Гм. Неплохо!»
***
«Иди сюда… Вот так, держись… Сейчас, только рубашку сниму… Я не желаю тебе зла. Иди сюда… Вот так. Как же холодно…»
«Мы все потеряли что-то на этой безумной войне… Что ты оставила вьюге, скажи, дорогая, ты мне…»
«Я выживу. Обязательно. У меня ещё осталось дело. Я. Должен. Выжить!»
***
…выстрел…
«Он все равно уже мёртв, считай, что я облегчил ему страдания. А теперь… Да, именно так, не бойся. Надо согреть руки. Внутри у него ещё осталось тепло…»
***
Австрия, Иннсбрук, городская больница.
«Дорогая Фиона.События, которые послужили поводом для нашего с тобой знакомства, не поддаются никакой логике. Я хотел бы забыть, но вряд ли у меня это получится, хотя мозг часто вытесняет те воспоминания, которые не может обработать. Я не забуду людей, с которыми меня свела та ночь, это уж точно. В конце концов, мы все помогли друг другу, так или иначе.
Метель, возможно, многое изменит в моей жизни. Увы, как только я выйду из больницы, а мне обещали, что это случится очень скорор, я должен буду срочно вернуться в Германию. А вот после Рождества, думаю, встретиться у нас получится. Если хочешь, приезжай в Берлин. В этом году в городе практически нет снега.
P.S. Я пел тебе колыбельную из моего детства.»
***
Штаб-квартира Федерального управления по защите Конституции Германии, Берлин, 1994 год.
- Герр Кальтенбруннер, вы отстранены от этого дела!
«Хвала небесам...»
- Так точно, герр Корфф.
- Вы соображаете вообще, что пишете в рапорте?! Какой психотропный газ, какой гипнотезёр? Не каждое убийство вам сойдёт с рук, вы это понимаете?!
- Так точно, герр Корфф.
- Вот что… После нового года возвращаетесь в аналитический отдел. А с этим … Джекинсом, да?.. Ладно, разберёмся. И сходите вы в отпуск, Кальтенбруннер. На месяц. Проветрите голову. Из страны не уезжайте. Но чтобы до конца января я вас больше на пороге управления не видел!