Категория|Рейтинг|Размер: джен, РG-13, мини (~2300 слов)
Пейринг|Персонажи: Негри, Иллиан
Жанр: драма, политика
Краткое содержание: Капитан Негри являлся куратором проекта «Мнемозина» со стороны Барраяра. И он видел, как целый взвод добровольцев погибал и сходил с ума после эксперимента. Девять человек не выдержали. Остался только один.
И картинка!
Название: "Капитан и его тени"
Художник: adept-13
Персонажи: Негри и СБшники
Примечание: арт к фику «Мнемозина». У каждого командира за спиной свое кладбище...
читать дальшеИллирика, о. Мидон, 05:19 a.m.
С тяжёлым вздохом капитан Негри вышел на небольшой балкон северной башни исследовательской лаборатории и, опёршись на блестящие хромированные перила, посмотрел вдаль. До самого горизонта – ни души, только чистая синяя гладь моря. Утренняя дымка не спеша сворачивалась в причудливые объёмные фигуры, напоминающие розовую сахарную вату, смазывала границы воды и неба и так же медленно рассеивалась летним ветерком.
Воздух на Иллирике был свежим, эта планета изобиловала морями и даже больше, чем Барраяр, подходила для жизни человеческого рода. Южные широты одаривали немногочисленных островитян прохладой. И даже сейчас, в пять утра, капитан Негри не промёрз до костей, несмотря на то, что балкон башни продувался всеми ветрами.
Отсутствие людей позволяло окунуться в свои размышления, мрачные и несоответствующие окружающему пейзажу, чуждые ему, чуждые солнечному дню, который скоро начнётся… а отсутствие императора давало возможность предаться маленькой слабости, почти забытой на Барраяре после гражданской войны. Негри вытащил из кармана кисет и вынул оттуда щепоть жевательного табака. Поморщился от горького вкуса, но всё же не выплюнул.
Никто не обещал, что эксперимент пройдёт успешно, никто не гарантировал, что мальчишки, рвущиеся послужить империи, останутся в своём уме после установки новой разработки – чипа эйдетической памяти, никто не обещал… Но никто не предполагал, что они будут умирать прямо на операционном столе! Проклятые эскулапы должны были взять анализы, провести их через все приборы, сканеры, что у них там ещё стоит?!
– Кхм-кхм… – раздалось со стороны спины вежливое покашливание. – Капитан? Я по поводу тела Париса Хиотиса… – Старший сотрудник лаборатории и ассистент главного нейрохирурга не подходил близко к барраярцу, будто опасаясь вспышки гнева, и вообще старался держаться подальше.
Негри обернулся, смерил невысокого иллирийца мрачным взглядом с ног до головы и сплюнул табачную жвачку.
– Опять вы? Я уже всё сказал! Тело будет отправлено на родину, и меня не интересует мнение ваших планетарных служб!
– Нет-нет, сэр, я не по этому поводу! Просто поставьте вашу подпись вот здесь, – он протянул капитану пластиковую папку с чем-то, напоминающим пластбумагу, но… Негри зашлёпал себя по карманам в поисках световой ручки, но учёный его перебил и тут.
– Просто прикоснитесь большим пальцем вот к этому кругу. Система сама сделает всё необходимое.
– Да чтоб вас… – тихо выругался шеф барраярской спецслужбы и, пробежав взглядом бумаги, подпись под которыми от него хотели рано утром, придавил экран планшета с такой силой, что тот чуть было не треснул. – Это всё?
– Да… – сотрудник уже хотел было, пятясь, отойти к двери и не мешать этому мрачному человеку злиться. Но сделав первый шаг назад, остановился. Помолчал, пересиливая тот самый взгляд Негри, предназначенный для испепеления на месте, и выдохнул. – Нет, сэр, это не всё. Я вас понимаю, вы крайне недовольны первым результатом, но мы не могли предусмотреть слабый иммунитет! – говорил он быстро и уверенно, выплёскивая и свои эмоции, которые только сейчас смог осознать. Не их природу, но хотя бы их наличие. – Нет, мистер Негри, не перебивайте меня! Наша лаборатория – лучшая на Иллирике, и если вы думаете, что у нас каждый день сотнями гибнут люди в операционных, вы ошибаетесь! Но есть вещи, человеку просто не открытые природой. Пока не открытые! Неизведанные! И мы ищем пути к ним! Ищем ответы! Ваш солдат стал жертвой на этом пути, но мне ли вам объяснять, что ни один путь не обходится без жертв?.. Мне ли ВАМ объяснять?! – к концу этой пламенной речи голос мужчины сорвался почти на крик, он даже на цыпочки привстал, чтобы попытаться сравняться ростом с Негри, но этого не вышло, и он отвёл взгляд.
Негри молчал несколько минут, слушая только ветер, поднимающийся на море. Здесь, на высоте, закладывало уши. Научный сотрудник уже не надеялся на ответ или хоть какую-нибудь реакцию, когда барраярец заговорил.
– Это эксперимент, и мы – вы – его закончите. Но если кто-нибудь ещё… умрёт от кровоизлияния в мозг на вашем столе… Или еще от чего-нибудь…
– Мы провели ряд дополнительных тестов с оставшимися добровольцами, – строго и чуть отстранённо сообщил капитану его собеседник. А шеф СБ снова промолчал.
– Хорошо. В случае чего – вы знаете, где меня найти.
Сотрудник лаборатории скрылся в башне, а Негри взял вторую жвачку – через четыре часа иллирийцы вторгнутся в головы ещё четырёх его солдат, и он должен быть готов к любому повороту событий. Во что бы то ни стало…
***
Крейсер Барраярского флота «Разящий», медицинский отсек, 07:43 p.m. (корабельное время). Спустя 3 часа после прыжка в пространство Барраярской Империи.
– Вы издеваетесь, что ли, мать вашу?! – голос капитана Негри был слышен не только всему медицинскому отсеку, но и всему крейсеру. – Неделю эти мальчишки прожили на, будь она трижды проклята, Иллирике – и ничего! Сколько прыжков мы преодолели? Сколько, я вас спрашиваю?! И вы говорите мне об этом только сейчас?!
Главврач корабля, мужчина младше самого Негри лет на пять, не больше, молчал, ожидая, пока у шефа пройдёт эта вспышка, и с ним можно будет говорить нормально. А нормально – это пусть и не тихим тоном светской беседы, но главное – продуктивно. Потому что от криков капитана, к сожалению, Патрик Молли уже не вернётся с того света. Как и Айзек Мильтон.
Двое… Ещё двое не выдержали очередного скачка, и уже, будучи киборгами – дорогими игрушками, принадлежащими Барраяру, которые запоминали всё, каждое слово, каждый вздох – отправились к праотцам из-за отторжения микрочипа организмом.
«Не довёз… Ты их не довезёшь… Хоть в три кольца нейрохирургами окружи…, – зудела предательская мысль в голове Негри. – Проект «Мимоза» провалился на 30… Нет, на 35%»
Уловив несколько секунд тишины, доктор снял очки и потёр переносицу.
– Мне жаль, сэр, – он без страха глядел в налитые кровью и яростью от бессилия что-либо изменить глаза шефа СБ. – Но все без исключения участники эксперимента получили скачковую болезнь, от лёгкой до тяжёлой формы. Возможно, в будущем, это пройдёт… – он всё же отвёл взгляд, будто сомневался, будет ли у этих молодых ребят вообще какое-либо будущее. – Но и сержант Мильтон, и сержант Молли… не выдержали напряжения. Мы не успели бы им помочь. Даже если бы остановили скачок в процессе, – насчёт остановки скачка он, конечно, говорил несерьёзно, но скептический взгляд подчёркивал, что ничего, абсолютно ничего никто бы сделать не смог.
– Не говорите ерунды, доктор, – Негри привычно пожевал губами, забыв, что табак у него кончился ещё на Иллирике, когда эксперимент перешёл в завершающую стадию, и пациенты – его солдаты! – проходили постоперационную реабилитацию. – Доложите о состоянии мичмана Гесса.
– Оно стабильно тяжёлое. – Доктору даже смотреть в свои записи не было нужно, чтобы дать ответ. Ничего не менялось два дня. Парень как впал в кому при очередном прыжке, так больше и не приходил в себя, балансируя на грани жизни и смерти где-то в неведомых просторах подсознания.
– А что с остальными?
– Ещё трое изолированы с симптомами нервного срыва, на данный момент… – тут доктор всё же взял в руки планшет и сверился с ним, – на данный момент спят. Здоровью ничего не угрожает, кроме… Кроме них самих.
– Что?..
– М-м-м… Капитан… – доктор пожевал губами и помолчал с полминуты. Выражение его лица менялось от мрачно-отстранённого до… смирившегося с неизбежным. – Мичман Корже совершил попытку суицида… К счастью, неудачную. Он говорил о невозможности переносить «это» – что именно «это», выяснить не удалось. Ему сделали укол снотворного, он сейчас находится под присмотром и спит...
Негри с каменным лицом сел на ближайший стул и мысленно вычеркнул ещё одного аналитика из списков сотрудников службы безопасности. Дорого, слишком дорого обходятся эти «цветы» Барраяру. Капитан никогда не называл себя пессимистом, он смотрел на вещи, конечно, с изрядной долей критики, но реально, реально! В конце концов, осталось ещё пять человек… Которые не погибли во время имплантации электронного устройства, успешно прошли реабилитацию, даже показывали свои чипы в работе! Которые пережили несколько скачков… Что такое, почему, почему пилоты нормально переживают установку своих имплантатов, которые вгрызаются тоненькими нейроусиками в мозг и позволяют выворачивать время и пространство вокруг себя, а его люди мрут! Мрут, будто им вставили туда бомбу замедленного дейст…
Будь Негри помоложе и не имей такого опыта за плечами, он мог бы поднять тревогу, развернуть корабль, но… Нет, свалить всё на попытку диверсии слишком просто. Искать причину нужно не там, где-то. У внешних врагов. Причина должна быть здесь. В людях. В величайшей ценности Барраяра – верных империи солдатах. Или в их мозгах.
– Подготовьте мне полный отчёт с результатами вскрытия всех тел, – отдал он приказ доктору, тяжело поднимаясь со стула, – сообщайте, если что-то изменится в состоянии Гесса. И всех свихнувшихся тоже мониторьте. Всё ясно?
– Так точно, капитан.
Негри кивнул и удалился. Шёл он в конференц-зал неторопливо, стараясь даже как-то замедлить свои шаги, но не получалось. Пять человек уже вряд ли смогут принести империи какую-то пользу, даже если двое из них останутся живы. Умственный инвалид и неконтролируемый шизофреник – это не те люди, которым можно доверять государственные тайны. И ещё двоих скорее всего придётся вычеркнуть из этого списка. Сумасшедшие неврозники в СБ, даже преданные империи, могут оказаться ещё опаснее, чем вражеские шпионы.
«Что я везу на Барраяр?..» – ужаснулся Негри, запираясь в конференц-зале наедине с коммом и едва початой бутылкой коньяка. Плеснув себе янтарной огненной воды в стакан, он задал себе тот же вопрос вслух. Почему-то ощущал себя сейчас Негри не шефом имперской СБ, а капитаном чумного корабля, который, несмотря на заразу, всё равно ведёт своё судно в порт.
Он выпил одним махом и спрятал бутылку подальше. Всё ещё хмурясь – коньяк оказался ядрёным – капитан сел за комм, поднял руки над сенсорным экраном, как пианист в драматической паузе над клавишами… и понял, что ему нечего сообщить. Нечего написать. А то, что есть, все эти факты, он не может изложить в рапорте. Больше тридцати лет – мог, а тут… Не может. Руки не поднимаются, вернее – не опускаются, и пальцы не гнутся.
Поэтому сообщение в императорский дворец было коротким и очень лаконичным по содержанию.
«Эксперимент завершился. Подробности по прибытию.»
Когда он поставил точку, в дверь постучали.
– Войдите, – Негри даже не встал, чтобы открыть дверь и встретить гостя, кем бы он там ни был, но замок отпер голосовой командой.
На пороге стоял доктор.
– Вы просили сообщать, если что-то изменится в состоянии Гесса, – Негри посмотрел вопросительно, но уже чувствовал, к чему клонит армейский эскулап. – Он умер, не приходя в сознание. Время смерти – 08:11 вечера. Причина устанавливается, но предварительное заключение могу дать уже сейчас.
– Нет… – сухо ответил шеф. – Не сейчас. Утром. Подробный отчёт. – Выпроводив доктора восвояси, Негри одним движением стёр так и не отправленное сообщение, и шумно выдохнул, опуская голову на руки.
***
Императорский госпиталь, закрытое отделение, Форбарр-Султана, Барраяр. 04:31 p.m.
За минувшие два месяца седых волос на голове Негри прибавилось вдвое больше, чем за всё время его службы. Удивительно – казалось бы, две войны, которые он прошёл, должны были закалить старого солдата, видавшего всё в этой жизни, а оказалось, видел он далеко не всё. Он отправлял батальоны солдат в бой, он допрашивал шпионов и диверсантов, он ломал голову над очередной тактической задачей, но он… он знал, что от него зависят жизни солдат и его императора. Но он всегда мог что-то сделать! Здесь же… За последние месяцы Негри столкнулся с тем, чего боялся – как оказалось – больше всего. С невозможностью повлиять на долгий, растянутый во времени, как будто в прыжке, исход. Неумолимый и беспощадный, будто нарочно демонстрирующий ему его бессилие.
«Смотри, капитан. Ещё одна фигура полетела с доски. И ты ничего не сделаешь. А за ней – следующая… а вот эту мы побережём, но не надолго».
И в голове Негри летели с доски эти фигурки, за каждой из которых стояла чья-то жизнь. А он ничего не мог сделать. И это было гораздо страшнее, нежели отправить их же, мальчишек этих, на верную смерть в боевой обстановке. Там, в бою, каждый из них мог ещё побороться. Выстоять. Забрать с собой побольше врагов, в конце концов. А тут… Поле битвы – разум. И союзников нет.
Но всё это осталось в прошлом, и хотя оно ему ещё долго будет сниться, капитан Негри наконец мог с чистой совестью подшить в папку с грифом «Совершенно секретно» последние листы – выписку из истории болезни единственного выжившего добровольца, который прошёл через весь кошмар операции по имплантации электроники в голову, не свихнулся при этом, и чей организм нормально воспринял чужеродный объект в своём самом важном органе.
Что такого было у мальчишки с мозгами, чего не было у остальных? Вроде бы ничем не отличался мичман Иллиан от того же Корже. От того же Гесса. Или Мильтона. По каким-то показателям они даже опережали его. Но выжил именно он.
«Ну хоть кто-то…» – почему-то Негри помедлил, открывая дверь в отдельную палату, где лежал Иллиан, будто ожидая, что сейчас за дверью увидит или труп с закатившимися глазами и вытекающей из глазниц кровью (почему-то именно так себе Негри представлял смерть от кровоизлияния в мозг), или взъерошенного парня, который полосует себе обломком пластикового стакана по шее, стремясь спрятаться от голосов в голове… А нет, так поступил неделю назад сержант Борисов. А ещё неделей ранее двое скончались в один день – вечером и ночью, с разницей в четыре часа… И один парнишка – через два дня после возвращения на родину.
Так что Негри выбросил всё из головы и вошёл в палату. Там, в светлой и просторной комнате, собирал вещи молодой светловолосый мичман. На губах счастливая и довольная улыбка, серо-голубые глаза светятся так ясно, будто это в них имплантировали экраны, а не в голову.
– Мичман Иллиан? – парнишка, как только Негри зашёл к нему, бросил всё и вытянулся по стойке смирно.
– Так точно, капитан Негри!
– Вольно… Как самочувствие?
– Отлично, сэр! – отрапортовал тот звонким голосом, а капитан оглядел его с сомнением. Несмотря на то, что у него самого никакого чипа не было, он помнил минувшие месяцы очень чётко. А потому предпочитал ставить под сомнение любой ответ. Борисов тоже до последнего отвечал, что чувствует себя хорошо. Но Иллиан, судя и по результатам всех тестов, и по его внешнему виду… действительно чувствовал себя хорошо! Неужели… Неужели это тот единственный «чистый образец», как однажды обозвали на Иллирике гипотетического добровольца, который перенесёт имплантацию чипа легче, чем удаление аппендицита. Что же у тебя творится в голове, мальчик?.. Жаль, эта чудная электроника не записывает мыслей.
– Хорошо. Ты готов?
– Так точно, сэр! – снова бойкий мальчишеский голос пронзил мысли Негри. Капитан оглядел Иллиана ещё раз. Китель в идеальном порядке, в сумке – ровно сложенные личные вещи, за собой в палате он оставляет порядок на столе, заправленную – почему-то Негри не сомневался, что заправленную собственноручно – койку. Хм…
Иллиан подхватил сумку, окинул палату критическим взглядом прищуренных глаз и… одернул чуть сбившееся покрывало. Затем повернулся к шефу.
– Я готов, сэр.
– Тогда идём. И быстрее. Его величество терпеть не может ждать.
Художник: adept-13
Персонажи: Негри и СБшники
Примечание: арт к фику «Мнемозина». У каждого командира за спиной свое кладбище...
читать дальшеИллирика, о. Мидон, 05:19 a.m.
С тяжёлым вздохом капитан Негри вышел на небольшой балкон северной башни исследовательской лаборатории и, опёршись на блестящие хромированные перила, посмотрел вдаль. До самого горизонта – ни души, только чистая синяя гладь моря. Утренняя дымка не спеша сворачивалась в причудливые объёмные фигуры, напоминающие розовую сахарную вату, смазывала границы воды и неба и так же медленно рассеивалась летним ветерком.
Воздух на Иллирике был свежим, эта планета изобиловала морями и даже больше, чем Барраяр, подходила для жизни человеческого рода. Южные широты одаривали немногочисленных островитян прохладой. И даже сейчас, в пять утра, капитан Негри не промёрз до костей, несмотря на то, что балкон башни продувался всеми ветрами.
Отсутствие людей позволяло окунуться в свои размышления, мрачные и несоответствующие окружающему пейзажу, чуждые ему, чуждые солнечному дню, который скоро начнётся… а отсутствие императора давало возможность предаться маленькой слабости, почти забытой на Барраяре после гражданской войны. Негри вытащил из кармана кисет и вынул оттуда щепоть жевательного табака. Поморщился от горького вкуса, но всё же не выплюнул.
Никто не обещал, что эксперимент пройдёт успешно, никто не гарантировал, что мальчишки, рвущиеся послужить империи, останутся в своём уме после установки новой разработки – чипа эйдетической памяти, никто не обещал… Но никто не предполагал, что они будут умирать прямо на операционном столе! Проклятые эскулапы должны были взять анализы, провести их через все приборы, сканеры, что у них там ещё стоит?!
– Кхм-кхм… – раздалось со стороны спины вежливое покашливание. – Капитан? Я по поводу тела Париса Хиотиса… – Старший сотрудник лаборатории и ассистент главного нейрохирурга не подходил близко к барраярцу, будто опасаясь вспышки гнева, и вообще старался держаться подальше.
Негри обернулся, смерил невысокого иллирийца мрачным взглядом с ног до головы и сплюнул табачную жвачку.
– Опять вы? Я уже всё сказал! Тело будет отправлено на родину, и меня не интересует мнение ваших планетарных служб!
– Нет-нет, сэр, я не по этому поводу! Просто поставьте вашу подпись вот здесь, – он протянул капитану пластиковую папку с чем-то, напоминающим пластбумагу, но… Негри зашлёпал себя по карманам в поисках световой ручки, но учёный его перебил и тут.
– Просто прикоснитесь большим пальцем вот к этому кругу. Система сама сделает всё необходимое.
– Да чтоб вас… – тихо выругался шеф барраярской спецслужбы и, пробежав взглядом бумаги, подпись под которыми от него хотели рано утром, придавил экран планшета с такой силой, что тот чуть было не треснул. – Это всё?
– Да… – сотрудник уже хотел было, пятясь, отойти к двери и не мешать этому мрачному человеку злиться. Но сделав первый шаг назад, остановился. Помолчал, пересиливая тот самый взгляд Негри, предназначенный для испепеления на месте, и выдохнул. – Нет, сэр, это не всё. Я вас понимаю, вы крайне недовольны первым результатом, но мы не могли предусмотреть слабый иммунитет! – говорил он быстро и уверенно, выплёскивая и свои эмоции, которые только сейчас смог осознать. Не их природу, но хотя бы их наличие. – Нет, мистер Негри, не перебивайте меня! Наша лаборатория – лучшая на Иллирике, и если вы думаете, что у нас каждый день сотнями гибнут люди в операционных, вы ошибаетесь! Но есть вещи, человеку просто не открытые природой. Пока не открытые! Неизведанные! И мы ищем пути к ним! Ищем ответы! Ваш солдат стал жертвой на этом пути, но мне ли вам объяснять, что ни один путь не обходится без жертв?.. Мне ли ВАМ объяснять?! – к концу этой пламенной речи голос мужчины сорвался почти на крик, он даже на цыпочки привстал, чтобы попытаться сравняться ростом с Негри, но этого не вышло, и он отвёл взгляд.
Негри молчал несколько минут, слушая только ветер, поднимающийся на море. Здесь, на высоте, закладывало уши. Научный сотрудник уже не надеялся на ответ или хоть какую-нибудь реакцию, когда барраярец заговорил.
– Это эксперимент, и мы – вы – его закончите. Но если кто-нибудь ещё… умрёт от кровоизлияния в мозг на вашем столе… Или еще от чего-нибудь…
– Мы провели ряд дополнительных тестов с оставшимися добровольцами, – строго и чуть отстранённо сообщил капитану его собеседник. А шеф СБ снова промолчал.
– Хорошо. В случае чего – вы знаете, где меня найти.
Сотрудник лаборатории скрылся в башне, а Негри взял вторую жвачку – через четыре часа иллирийцы вторгнутся в головы ещё четырёх его солдат, и он должен быть готов к любому повороту событий. Во что бы то ни стало…
***
Крейсер Барраярского флота «Разящий», медицинский отсек, 07:43 p.m. (корабельное время). Спустя 3 часа после прыжка в пространство Барраярской Империи.
– Вы издеваетесь, что ли, мать вашу?! – голос капитана Негри был слышен не только всему медицинскому отсеку, но и всему крейсеру. – Неделю эти мальчишки прожили на, будь она трижды проклята, Иллирике – и ничего! Сколько прыжков мы преодолели? Сколько, я вас спрашиваю?! И вы говорите мне об этом только сейчас?!
Главврач корабля, мужчина младше самого Негри лет на пять, не больше, молчал, ожидая, пока у шефа пройдёт эта вспышка, и с ним можно будет говорить нормально. А нормально – это пусть и не тихим тоном светской беседы, но главное – продуктивно. Потому что от криков капитана, к сожалению, Патрик Молли уже не вернётся с того света. Как и Айзек Мильтон.
Двое… Ещё двое не выдержали очередного скачка, и уже, будучи киборгами – дорогими игрушками, принадлежащими Барраяру, которые запоминали всё, каждое слово, каждый вздох – отправились к праотцам из-за отторжения микрочипа организмом.
«Не довёз… Ты их не довезёшь… Хоть в три кольца нейрохирургами окружи…, – зудела предательская мысль в голове Негри. – Проект «Мимоза» провалился на 30… Нет, на 35%»
Уловив несколько секунд тишины, доктор снял очки и потёр переносицу.
– Мне жаль, сэр, – он без страха глядел в налитые кровью и яростью от бессилия что-либо изменить глаза шефа СБ. – Но все без исключения участники эксперимента получили скачковую болезнь, от лёгкой до тяжёлой формы. Возможно, в будущем, это пройдёт… – он всё же отвёл взгляд, будто сомневался, будет ли у этих молодых ребят вообще какое-либо будущее. – Но и сержант Мильтон, и сержант Молли… не выдержали напряжения. Мы не успели бы им помочь. Даже если бы остановили скачок в процессе, – насчёт остановки скачка он, конечно, говорил несерьёзно, но скептический взгляд подчёркивал, что ничего, абсолютно ничего никто бы сделать не смог.
– Не говорите ерунды, доктор, – Негри привычно пожевал губами, забыв, что табак у него кончился ещё на Иллирике, когда эксперимент перешёл в завершающую стадию, и пациенты – его солдаты! – проходили постоперационную реабилитацию. – Доложите о состоянии мичмана Гесса.
– Оно стабильно тяжёлое. – Доктору даже смотреть в свои записи не было нужно, чтобы дать ответ. Ничего не менялось два дня. Парень как впал в кому при очередном прыжке, так больше и не приходил в себя, балансируя на грани жизни и смерти где-то в неведомых просторах подсознания.
– А что с остальными?
– Ещё трое изолированы с симптомами нервного срыва, на данный момент… – тут доктор всё же взял в руки планшет и сверился с ним, – на данный момент спят. Здоровью ничего не угрожает, кроме… Кроме них самих.
– Что?..
– М-м-м… Капитан… – доктор пожевал губами и помолчал с полминуты. Выражение его лица менялось от мрачно-отстранённого до… смирившегося с неизбежным. – Мичман Корже совершил попытку суицида… К счастью, неудачную. Он говорил о невозможности переносить «это» – что именно «это», выяснить не удалось. Ему сделали укол снотворного, он сейчас находится под присмотром и спит...
Негри с каменным лицом сел на ближайший стул и мысленно вычеркнул ещё одного аналитика из списков сотрудников службы безопасности. Дорого, слишком дорого обходятся эти «цветы» Барраяру. Капитан никогда не называл себя пессимистом, он смотрел на вещи, конечно, с изрядной долей критики, но реально, реально! В конце концов, осталось ещё пять человек… Которые не погибли во время имплантации электронного устройства, успешно прошли реабилитацию, даже показывали свои чипы в работе! Которые пережили несколько скачков… Что такое, почему, почему пилоты нормально переживают установку своих имплантатов, которые вгрызаются тоненькими нейроусиками в мозг и позволяют выворачивать время и пространство вокруг себя, а его люди мрут! Мрут, будто им вставили туда бомбу замедленного дейст…
Будь Негри помоложе и не имей такого опыта за плечами, он мог бы поднять тревогу, развернуть корабль, но… Нет, свалить всё на попытку диверсии слишком просто. Искать причину нужно не там, где-то. У внешних врагов. Причина должна быть здесь. В людях. В величайшей ценности Барраяра – верных империи солдатах. Или в их мозгах.
– Подготовьте мне полный отчёт с результатами вскрытия всех тел, – отдал он приказ доктору, тяжело поднимаясь со стула, – сообщайте, если что-то изменится в состоянии Гесса. И всех свихнувшихся тоже мониторьте. Всё ясно?
– Так точно, капитан.
Негри кивнул и удалился. Шёл он в конференц-зал неторопливо, стараясь даже как-то замедлить свои шаги, но не получалось. Пять человек уже вряд ли смогут принести империи какую-то пользу, даже если двое из них останутся живы. Умственный инвалид и неконтролируемый шизофреник – это не те люди, которым можно доверять государственные тайны. И ещё двоих скорее всего придётся вычеркнуть из этого списка. Сумасшедшие неврозники в СБ, даже преданные империи, могут оказаться ещё опаснее, чем вражеские шпионы.
«Что я везу на Барраяр?..» – ужаснулся Негри, запираясь в конференц-зале наедине с коммом и едва початой бутылкой коньяка. Плеснув себе янтарной огненной воды в стакан, он задал себе тот же вопрос вслух. Почему-то ощущал себя сейчас Негри не шефом имперской СБ, а капитаном чумного корабля, который, несмотря на заразу, всё равно ведёт своё судно в порт.
Он выпил одним махом и спрятал бутылку подальше. Всё ещё хмурясь – коньяк оказался ядрёным – капитан сел за комм, поднял руки над сенсорным экраном, как пианист в драматической паузе над клавишами… и понял, что ему нечего сообщить. Нечего написать. А то, что есть, все эти факты, он не может изложить в рапорте. Больше тридцати лет – мог, а тут… Не может. Руки не поднимаются, вернее – не опускаются, и пальцы не гнутся.
Поэтому сообщение в императорский дворец было коротким и очень лаконичным по содержанию.
«Эксперимент завершился. Подробности по прибытию.»
Когда он поставил точку, в дверь постучали.
– Войдите, – Негри даже не встал, чтобы открыть дверь и встретить гостя, кем бы он там ни был, но замок отпер голосовой командой.
На пороге стоял доктор.
– Вы просили сообщать, если что-то изменится в состоянии Гесса, – Негри посмотрел вопросительно, но уже чувствовал, к чему клонит армейский эскулап. – Он умер, не приходя в сознание. Время смерти – 08:11 вечера. Причина устанавливается, но предварительное заключение могу дать уже сейчас.
– Нет… – сухо ответил шеф. – Не сейчас. Утром. Подробный отчёт. – Выпроводив доктора восвояси, Негри одним движением стёр так и не отправленное сообщение, и шумно выдохнул, опуская голову на руки.
***
Императорский госпиталь, закрытое отделение, Форбарр-Султана, Барраяр. 04:31 p.m.
За минувшие два месяца седых волос на голове Негри прибавилось вдвое больше, чем за всё время его службы. Удивительно – казалось бы, две войны, которые он прошёл, должны были закалить старого солдата, видавшего всё в этой жизни, а оказалось, видел он далеко не всё. Он отправлял батальоны солдат в бой, он допрашивал шпионов и диверсантов, он ломал голову над очередной тактической задачей, но он… он знал, что от него зависят жизни солдат и его императора. Но он всегда мог что-то сделать! Здесь же… За последние месяцы Негри столкнулся с тем, чего боялся – как оказалось – больше всего. С невозможностью повлиять на долгий, растянутый во времени, как будто в прыжке, исход. Неумолимый и беспощадный, будто нарочно демонстрирующий ему его бессилие.
«Смотри, капитан. Ещё одна фигура полетела с доски. И ты ничего не сделаешь. А за ней – следующая… а вот эту мы побережём, но не надолго».
И в голове Негри летели с доски эти фигурки, за каждой из которых стояла чья-то жизнь. А он ничего не мог сделать. И это было гораздо страшнее, нежели отправить их же, мальчишек этих, на верную смерть в боевой обстановке. Там, в бою, каждый из них мог ещё побороться. Выстоять. Забрать с собой побольше врагов, в конце концов. А тут… Поле битвы – разум. И союзников нет.
Но всё это осталось в прошлом, и хотя оно ему ещё долго будет сниться, капитан Негри наконец мог с чистой совестью подшить в папку с грифом «Совершенно секретно» последние листы – выписку из истории болезни единственного выжившего добровольца, который прошёл через весь кошмар операции по имплантации электроники в голову, не свихнулся при этом, и чей организм нормально воспринял чужеродный объект в своём самом важном органе.
Что такого было у мальчишки с мозгами, чего не было у остальных? Вроде бы ничем не отличался мичман Иллиан от того же Корже. От того же Гесса. Или Мильтона. По каким-то показателям они даже опережали его. Но выжил именно он.
«Ну хоть кто-то…» – почему-то Негри помедлил, открывая дверь в отдельную палату, где лежал Иллиан, будто ожидая, что сейчас за дверью увидит или труп с закатившимися глазами и вытекающей из глазниц кровью (почему-то именно так себе Негри представлял смерть от кровоизлияния в мозг), или взъерошенного парня, который полосует себе обломком пластикового стакана по шее, стремясь спрятаться от голосов в голове… А нет, так поступил неделю назад сержант Борисов. А ещё неделей ранее двое скончались в один день – вечером и ночью, с разницей в четыре часа… И один парнишка – через два дня после возвращения на родину.
Так что Негри выбросил всё из головы и вошёл в палату. Там, в светлой и просторной комнате, собирал вещи молодой светловолосый мичман. На губах счастливая и довольная улыбка, серо-голубые глаза светятся так ясно, будто это в них имплантировали экраны, а не в голову.
– Мичман Иллиан? – парнишка, как только Негри зашёл к нему, бросил всё и вытянулся по стойке смирно.
– Так точно, капитан Негри!
– Вольно… Как самочувствие?
– Отлично, сэр! – отрапортовал тот звонким голосом, а капитан оглядел его с сомнением. Несмотря на то, что у него самого никакого чипа не было, он помнил минувшие месяцы очень чётко. А потому предпочитал ставить под сомнение любой ответ. Борисов тоже до последнего отвечал, что чувствует себя хорошо. Но Иллиан, судя и по результатам всех тестов, и по его внешнему виду… действительно чувствовал себя хорошо! Неужели… Неужели это тот единственный «чистый образец», как однажды обозвали на Иллирике гипотетического добровольца, который перенесёт имплантацию чипа легче, чем удаление аппендицита. Что же у тебя творится в голове, мальчик?.. Жаль, эта чудная электроника не записывает мыслей.
– Хорошо. Ты готов?
– Так точно, сэр! – снова бойкий мальчишеский голос пронзил мысли Негри. Капитан оглядел Иллиана ещё раз. Китель в идеальном порядке, в сумке – ровно сложенные личные вещи, за собой в палате он оставляет порядок на столе, заправленную – почему-то Негри не сомневался, что заправленную собственноручно – койку. Хм…
Иллиан подхватил сумку, окинул палату критическим взглядом прищуренных глаз и… одернул чуть сбившееся покрывало. Затем повернулся к шефу.
– Я готов, сэр.
– Тогда идём. И быстрее. Его величество терпеть не может ждать.